Школа №4, Матьянга

Воспоминания Ковалевой Ольги Владимировны, ученица школы №4 1950-1960 гг.

Моя школа - моя ровесница. Обе мы родились в 1943 году в посёл-ке Матьянга города Колпашево, что стоит на правом берегу Оби. Этот высокий берег постоянно рушится, осыпается во время ледохода, унося большие куски территории Матьянги, но пока от школы до берега ещё далеко: тут ещё и дома, и баня с парикмахерской, куда мы с папой часто ходили стричься, и почта, куда мы с мамой часто носили на ремонт чёрный картонный послевоенный репродуктор. Я подрастала, а школа проходила этап своего становления, и когда в 1950 году я пошла в первый класс, там уже был сложившийся на долгие годы учительский коллектив: Орёл Полина Григорьевна, Перемитина Евдокия Ивановна, Анохина Александра Григорьевна, Волкова Анна Ермолаевна, кто-то ещё. Возглавляла это учебное заведение Анна Георгиевна Толстых, первый директор школы. "Фронтовичка", очень строгая седая женщина с суровым неприветливым худым лицом, с ко-роткой мужской стрижкой на волнистых волосах, очень много курив-шая, в строгом тёмно-синем костюме, она была грозой для нас, малы-шей, да, думаю, и для учителей тоже.

В здании школы, которая являла собой широкое, приземистое де-ревянное строение пять классных комнат, маленькая учительская, в ко-торой находилось и место директора слева у окна, и кухня. Так называ-лось хозяйственное помещение при школе. В кухне главенствовала тётя Уля Сафонова, задорная, приветливая, крикливая молодуха. Она убирает школу, она кипятит в баке на плите воду для питья. Всегда можно зайти на кухню напиться воды из оцинкованного бачка с вде-ланным в него краном и привязанной к нему кружкой. Тётя Уля строго следит за нами на переменах, кого-то ругает, на кого-то кричит своим громким голосом, особо расхулиганившихся гоняет пихтовым веником. Веники из нарубленной пихтовой лапки, других в те годы в Колпашево не было.

Воду в школу привозит наш собственный водовоз по совмести-тельству, он же является конюхом. При школе своя конюшня на пару лошадей. Это вообще единственный вид транспорта в те годы. Лошади постоянно в работе. Всё лето на них возят заготавливаемые собствен-ными силами дрова для отопления, вывозится сено с покоса, тоже заго-товленное работниками школы. К зиме на школьном дворе высятся не-сколько стогов сена и поленница дров. Рано утром ещё до уроков при-ходит на работу истопник, начинает вязанками, закинутыми за спину, разносить дрова по классам. Топятся печи. К приходу детей уже в школе натоплено, тепло, догорают дрова. Во время урока тихонько откры-вается дверь, входит истопник с кочергой, заглядывает в печь, мешает в ней угли, в нужный момент начинает прикрывать трубу, чтобы тепло сохранилось подольше. Это нисколько не мешает учебному процессу.

Забегая вперёд, скажу, что с увеличением школьных площадей, с увеличением количества печей и дров заготавливали гораздо больше, и истопников было уже не один, а два, и штат техничек увеличился, и стогов сена намного прибавилось, и лошадей было уже не две, а пять. На ночь лошадей отпускали свободно ходить по школьному двору. По-среди двора стога сена и лошадки всю ночь едят его. Рано утром, к приходу детей, лошадей загоняют, и начинается для них трудовой день. Во время летних каникул чего только не приходилось делать учителям! Вместе с техническим персоналом штукатурили помещения, а для этого месили ногами глину с навозом, сколачивали дранку в большие ячеистые щиты, которые затем набивались на бревёнчатые стены, закидывали стены этим самым глинистым месивом с навозом. А уж кто-то другой, кто умеет это делать, выравнивал на стене этот слой глины, затирал. Через несколько дней, когда "щикатурка" - на языке местного диалекта - высохнет, начиналась побелка на несколько раз, чтобы глина не просвечивала. Ну а потом оставалось только беречь стены до сле-дующего ремонта, не пачкать, не оббивать, периодически подбеливать испачканные места. Это уже забота тёти Ули - и стеречь, чтобы дети не оббили, и подбеливать.

Моей первой учительницей оказалась приятная молодая женщина. Вычужина Клавдия Никандровна, спокойная, приветливая, в меру строгая, она с утра встречает нас в классе и в первую очередь собирает у всех, кто принёс бутылки с молоком или чаем, у кого что было. Это мы принесли на обед. Все бутылки заткнуты пробками из туго свёрнутой газеты. Они стоят на тумбочке недалеко от доски. Во время урока найдёшь глазами свою бутылку и спокойствие и радость разливается в душе.

Учусь я хорошо, по пятый класс включительно являюсь отлични-цей. Всё мне нравится в школе: и парты с откидными крышками, и обя-зательные хороводы на переменах, в которые дежурный учитель соби-рал детей из всех классов, и все учебные предметы. Следует сказать, что наглядности на уроках в те годы не было. Всё объяснялось словесно. И вот однажды на уроке арифметики для того, чтобы проиллюстрировать какую-то задачу, Клавдия Никандровна вытряхнула из учебника яблоки, вырезанные из тетрадной бумаги в клеточку. Их было штук восемь. Яблоки были нераскрашенные, просто кружочек с хвостиком, но она нам сказала, что это яблоки. Это было уже ново, необычно. Но самое для меня удивительное было в том, как ловко и быстро она их укрепила в рядочек на доске - просто-напросто прикладывала к языку и приклеивала. Видимо это неожиданное применение наглядности так врезалось мне в душу и понравилось, что, будучи сама учителем, я всю жизнь их делала огромное количество: и до Липецкого метода, и во время него, и после него, когда метод был уже осуждён.

Уроки пения для меня были особенно любимыми, так как я петь любила с детства, вся наша семья была очень музыкальна. Во всех классах начальной школы уроки пения по расписанию проходили в одно время. В широком школьном коридоре составляли деревянные диваны рядами друг за другом, чтобы дети все сидели лицом в одном на-правлении, как в зрительном зале. Этих диванов вдоль стен стояло много. В коридоре находилось старое чёрное огромное пианино. За ин-струментом сидит Мария Карловна Розенберг. Это седая пожилая дама из сосланных латышских евреев, интеллигентная, говорящая с акцентом. Мария Карловна среди местного населения выделяется всем: и лёгким белым пыльником, и шёлковой лёгкой косынкой на шее, и светло-коричневым лакированным портфелем в какую-то шишечку, и медленной походкой. Вот она проходит по Матьянге на работу, полная, видная, и из всех "оград" с нею здороваются и знакомые, и незнакомые. У незнакомых людей, видимо, возникает желание прикоснуться к чему-то светлому, чистому, высокому, а в условиях жизни сибиряков тех времён, среди огородов с картошкой, развешенных сохнущих сетей, огромных куч навоза со стаями жёлтых навозных мух, накомарников, пропитанных дёгтем, надетых на каждую пятую голову, Мария Карловна как раз и была тем самым светлым, чистым и высоким. Во второй половине дня она проходит по Матьянге обратно, домой. По дороге собирает в газетный кулёк грибы дождевики, в изобилии рас-тущие вдоль улицы. Это белоснежные шарики, которые местное насе-ление считает поганками. Теперь и мы знаем, что эти грибы очень даже съедобны.

Так вот, об уроках пения. Уроки ведёт Александра Георгиевна Анохина, она обладает красивым голосом и очень хорошим слухом, поёт всегда первую партию, а Мария Карловна ведёт вторую партию своим контральто и аккомпанирует пению. Поют они с удовольствием, так как у них это хорошо получается, а мы, раскрыв рты, слушаем и не шелохнёмся. Потом поём сами.

В каждой классной комнате на стену прибиты гвоздями "Уголок Ленина", "Монтаж" и "Уголок школьника".

"Монтаж" чаще всего называется "Счастливое детство". Это штук десять - пятнадцать картинок - иллюстраций из имеющихся в то после-военное время газет или журналов, чёрно-белых или цветных, отра-жающих радостную, весёлую, многообразную жизнь ребят в нашей счастливой многонациональной стране. Дети на трибуне Мавзолея, в обнимку с И.С. Сталиным, дети в "Артеке", дети на полях страны, со-бирающие колоски… Наклеены эти картинки на лист бумаги, который оказалось возможным найти, даже на отутюженную обёрточную.

В "Уголке школьника" - расписание уроков, режим дня, список класса, правила поведения для учащихся, график дежурств по школе, по классу.

Третий обязательный настенный атрибут в каждом классе - "Уголок Ленина", например с названием "Наш Ильич". Это тоже набор все-возможных иллюстраций с изображением Ильича с самого детства до самой смерти.

В коридоре в раме висит портрет И. В. Сталина. В классах он тоже есть, но в коридоре гораздо больше. Портрет чёрно-белый в тёмно-коричневой раме. Иосиф Виссарионович стоит у рабочего стола, рукой держит трубку у рта, за его спиной стеллажи с книгами. У этого порт-рета я горько плакала, укрывшись шалью, когда Сталин умер. Плакала, сидя за столом, наша учительница Софья Николаевна Попова, сменив-шая во втором классе уехавшую Клавдию Никандровну. Плакали многие дети.

Но жизнь продолжалась, появлялись новые школьные радости. Та-кой радостью для меня был кружок юннатов. В одной из классных комнат был создан кабинет ботаники. Он был весь заставлен от пола до потолка огромными вазонами с растениями. На шкафах у стен громоз-дились большущие оранжевые тыквы, в шкафах - тканевые мешочки с семенами. Заведовала этим Екатерина Кирилловна Ижовкина, маленькая энергичная женщина. Все дети начальной школы на переменах пытались заглянуть в кабинет или даже войти в него, постоять, посмотреть. В эти же годы Екатерина Кирилловна заложила вокруг школы сад. Отведённый под сад участок двумя своими сторонами выходил в школьный двор, а с двух сторон ограничивался двумя пересекающимися улицами - Гоголя и Островского. Вот вдоль этих улиц Екатерина Кирилловна насадила две аллеи, одна из них была из тополей, вторая из елей. Позже мы узнали от кого-то из взрослых в школе, что деревца для посадки на этих аллеях Екатерина Кирилловна выкапывала за Объю, переплывая для этого множество раз могучую реку на обласке. К середине пятидесятых годов эти насаждения разрослись уже в могучие деревья. Вдоль них расчищены и годами утоптаны широкие садовые дорожки, а внутри участка красивейший сад. В саду - большой ма-линник, аллея из сирени, аллея из сибирской яблони - ранетки, которые по весне покрываются сплошным бело-розовым покрывалом, густые заросли клёна, редкого для той поры в Колпашево растения, а внутри кленовых зарослей, под их прикрытием в открытый грунт высажены розы, штук двенадцать - пятнадцать кустов, и вовсю цветут. На зиму розы выкапывают. Ещё в саду ряд маньчжурского ореха, виноградная лоза, тутовое дерево, клещевина, шесть штук дубков. Почему-то это не вымерзает, хотя морозы зимой часто опускаются за пятьдесят градусов. В саду масса цветов. Есть большой рубленый парник, в котором по весне доращивается рассада помидоров, а затем распродаётся местному населению. У парника стоит огромная бочка с навозной жижей, которой заведуют мальчишки - юннаты, так как работа эта тяжёлая, сопряжённая с поднятием тяжестей. Навоз свой, с конюшни.

В число юннатов я попала сразу, как только стала изучать ботанику в пятом классе и уже полноправной хозяйкой ходила по саду. У каждого юнната кроме общих обязанностей по саду есть своя опытная делянка. Кто-то выращивает кукурузу, кто-то фасоль, томаты, тыквы и т. п. Ставятся различные опыты, ведутся наблюдения за своими посадками: что-то подкормили, а что-то нет, тут посадили чаще, там реже, здесь полив производят ежедневно, а в другом месте - два раза в неделю. Всё фиксируется в дневнике, а осенью, после сбора урожая дневник оформляется в чистовом варианте с таблицами, рисунками, выводами. Проводится обязательный праздник - день урожая. Столы ломятся от экспонатов - кочанов, початков, корнеплодов, снопов, тыквенных… Юннаты получают награды по заслугам - почётные грамоты, подарки, а самые заслуженные получают право поездки в Москву на Всесоюзную Сельскохозяйственную выставку. Из Москвы возвращаются с медалями участника ВСХВ. Я не знаю, было ли в других школах города столько юннатов и участников ВСХВ. У нас это были Орлова Мария, Бурых Александра, Попова Тамара, Светоносова Нина, Выгузов Виктор, Ижовкина Нелли, Пушкарёва Ольга… Позже в стране началась эра освоения целины. И однажды на таком празднике урожая двум старше-классникам были вручены медали "За освоение целинных и залежных земель". Получили они их за ударный труд в колхозе, куда нас, школь-ников-старшеклассников регулярно посылали на неделю - две для по-мощи в уборке урожая. Одна из этих награждённых - Тоня Яковенко, другой награждённый - мальчик, не помню его фамилии.

У юннатов круглый год распределены дежурства, летом по саду, весной и зимой - по теплице. Школа построила теплицу - чудо для того времени. Теплица длинная и просторная с помещением вроде прихожей комнаты, и в этой прихожей находится дверь в саму теплицу и дровяная печь. Вот эту-то печь и нужно ежедневно с раннего утра затапливать, ещё в темноте, до занятий, по морозу явившись на своё дежурство. В укромном месте висит ключ. Запас дров есть тут же, в "прихожей". Растапливаешь печь, набиваешь её дровами, ждёшь когда разгорится, закрываешь замок, вешаешь на место ключ и идёшь на уроки. А печь топится. По всей длине теплицы тянется дымоход в виде какого-то прилавка. Он выложен из кирпичей, отштукатурен, но не побелен, нет в этом необходимости. Он такой длинный, что на нём с двух его сторон, свесив ноги, сидит целый класс и на стаканах или бутылках крутят рассадочные стаканчики из бумаги. Стаканчики бросаем в пустые ящики. Нужно много. Несколько уроков все классы, изучающие ботанику, крутят эти стаканчики. Печка топится, сидеть тепло и уютно, дым прохо-дит под нашими задами и в самом конце теплицы выходит в трубу. В обязанностях юннатов ещё и сбор золы по квартирам. Золу ссыпаем в пустые бочки и ящики. Это удобрение для растений.

С сожалением рассталась со своим садом, с Екатериной Кириллов-ной после окончания школы. Уже живя в Томске, и приезжая в гости к родителям в Колпашево, приводила в сад и своего мужа и детей. Пятый класс встретил меня и новыми предметами, и новыми учи-телями, и другим школьным зданием, двухэтажным, с большим коли-чеством классов. Только тётя Уля Сафонова осталась та же, перейдя на работу в новое здание школы. Её вотчина - кухня - здесь более просто-рная и модернизированная, так как вода греется не на плите в бачке, а в огромную печь вмазан большущий котёл и воду оттуда черпают ог-ромнейшим ковшом, приделанным к деревянной палке. Классный руководитель в нашем пятом классе - Маргарита Инно-кентьевна Горбунова, преподаёт историю, хорошо поёт и играет на ак-кордеоне, научила нас петь на два голоса "Эх, дороги…", но более ни-чем не запомнилась. Марии Карловны теперь нет, она уехала в Ригу, на Родину, и пение преподаёт Тамара Васильевна Фатерина, молодая, с консерваторским образованием. Как она попала в учителя в Колпашево в те годы - не знаю. У неё сильное сопрано, она, пытаясь привлечь к себе наше внимание, поёт нам партию Вани из оперы "Иван Сусанин". Пытается преподнести нам музыкальную грамоту. Мы вычерчиваем нотный стан, учимся писать скрипичный ключ, поём гамму "До мажор", пишем семь основных звуков на нотном стане и знаки "диез" и "бемоль". Но долго это не тянется, так как мы "довели" Тамару Ва-сильевну и она уволилась. Следует сказать, что во все остальные годы, когда у нас преподавалось пение, каждый учитель начинал нас учить гамме "До мажор" и написанию нот на нотном стане, на этом музы-кальная грамота заканчивалась.

Русский язык и литературу вела гроза всех поколений школьников, Клавдия Никандровна Горюнова, о ней мы слышали ещё не придя в пя-тый класс от более старших детей. Это действительно была учитель - деспот. Я, будучи отличницей, боялась шелохнуться и обратить на себя внимание. К нашей радости, она во второй половине года ушла в дек-ретный отпуск.

Так же быстро мимо нас прошла и ещё одна строгая учительница, преподаватель арифметики Нина Игнатьевна Терентьева. Но в моей памяти она осталась на всю жизнь из-за такого случая. Однажды она поставила мне, отличнице, двойку в тетради. Страница была исписана только до половины, и двойка красовалась как раз посреди листа. Я, перегнув тетрадь пополам, выбежала на улицу, так как решила от неё избавиться. На улице лил дождь, стоял ещё сентябрь. Я бросилась в школьный сад и решила спрятать тетрадь в зарослях клёна, но сообра-зила, что скоро облетит листва и тетрадь окажется на виду. Тогда я вы-бежала за ворота и сунула её под настил деревянного уличного тротуа-ра. Продолжение было спустя шесть лет. Когда в десятом классе мы сдавали экзамен на аттестат зрелости, как-то выхожу из школьных ворот с очередной консультации, а на улице рабочие снимают с тротуара доски. Идёт ремонт тротуаров. И вот сейчас должны будут снимать тот самый пролёт. Я подсунула руку под тротуар и… вытащила свою тет-радь. Снизу, от сырой земли, она истлела, но так как она была сложена пополам и оказалась толстой, верхняя её часть осталась целой. Двойка была на месте! Теперь я уже отнесла её домой.

В пятом же классе познакомились мы и на долгие годы оказались связанными с Ниной Васильевной Покровской - ветераном педагогиче-ского труда, преподавателем немецкого языка. "Баба Нина", как её звали все поколения учащихся школы, очень строгая, с большим животом, идёт очень осторожно, расставив широко руки для равновесия. Она всегда в тёмно-синем платье с белоснежным воротничком. Волосы скручены на затылке в небольшой узелок и заколоты мощными шпиль-ками. Баба Нина в очень сильных очках, отчего глаза кажутся слишком выпуклыми и огромными; на нижней губе тёмно-синяя бородавка.

На первой странице учебника пятого класса несколько предметных картинок с надписями на немецком языке. На одной из них - кусок крыши с сидящей кошкой и с надписью "die Katze", на другой - ворон и надпись "der Rabe". Люба Медведева читает подряд эти два названия и делает общий перевод - "кошка рябая". Все смеются, кроме строгой Бабы Нины.

В шестом классе появился предмет "физика", и нас стали водить на уроки в кабинет физики. Преподаватель - Станислав Петрович Ага-фонов, очень длинный, кудрявый, очкастый, совсем молодой, и его ни-кто не слушается. В него стреляют через трубочку жёваной бумажкой, или просто из резинки, надетой на пальцы, а Манька Стёпина однажды запустила ему в спину стирательной резинкой, но он неожиданно по-вернулся от доски к классу лицом и получил удар в лоб… Конечно, он исчез из школы так же, как и Тамара Васильевна Фатерина.

Но следующий физик, а в последних классах он вёл у нас ещё и математику и был классным руководителем, у всех нас запал в душу навсегда. Это Рабинович Иосиф Борисович по кличке "Рядиус", из-за его еврейского произношения звука "Р". Он молод, но своенравен, груб с лодырями, беспощаден с тупицами, но пользуется у нас огромным авторитетом и любовью за его незаурядный ум, педагогическую смелость и независимость в педагогическом коллективе. Это он пере-работал большую тему по алгебре "Иррациональные числа", заказал на свои деньги в местной типографии на каждого ученика брошюру с этой разработкой, раздал нам и сказал "Эту тему будете учить по моей книжке. А ерунду у Киселёва даже не читайте". Он мог оставить поло-вину класса на дополнительные занятия в летние каникулы на две не-дели, причём половина оставленных учатся у него на твёрдые четвёрки. Было в те годы для неуспевающих такое наказание - две недели до-полнительных занятий в каникулы. В те же годы было издано поста-новление Партии и Правительства о задержании на 15 суток нарушите-лей общественного порядка и привлечении их к общественным работам. Поскольку Указ вышел в декабре, этих пятнадцатисуточников стали звать в народе - "декабристы", ну и ученики, оставленные на летние две недели стали "декабристами". Иосиф Борисович очень музыкален, грамотно и хорошо играет на аккордеоне. В своём - нашем классе ор-ганизовывает концерты самодеятельности.

В 1954 году в состав родительского комитета школы вошла моя мама, Черкасова Вера Ивановна. Она уже вела в школе кружок рукоде-лия. Мама была грамотной, деловой, и уже со следующего года она стала бессменным председателем родительского комитета на целых 15 лет. Работа родительского комитета резко пошла в гору, он стал правой рукой директора Крупнова Бориса Александровича. Одна из больших заслуг Комитета - создание фонда Всеобуча в 1958 году. Одним из ис-точников средств фонда стал организованный Верой Ивановной плат-ный концерт в школе. Артистами были и учителя, и учащиеся, и роди-тели, и не имеющие к школе отношения люди. В спортивном зале была сооружена сцена. Зал наполнило зрителями до отказа. Такое событие на Матьянге состоялось впервые. Около трёх часов длился концерт. Посмотрели две пьесы: водевиль А. Чехова "Медведь" и сатирическую сценку Ласкина "Вопрос о воспитании". Богата и разнообразна была музыкальная часть концерта: арию Жермона из оперы Верди "Травиата" исполнил Пётр Терентьев, работник рыбокомбината, старинный романс "Глядя на луч пурпурного заката" спел сварщик судоверфи Александр Терехов, Владимир Гребенников прекрасно исполнил "Элегию" Массне. Запомнилась молодая, очень видная женщина Тамара Офицерова. Она прекрасно исполнила русскую народную песню "Средь высоких хлебов затерялося…" и романс, который я услышала тогда единственный раз в жизни "…в старых письмах отца я нашла этот локон…". Романс так и назывался "Локон". Нет возможности перечислить все номера концерта. Мало кто помнит в Колпашеве, что уругвайскую народную песню "Если б ты полюбила" и русскую народную песню "Живёт моя отрада" исполнила ученица десятого класса Алла Полевщикова, которая позже много лет была заместителем председателя Горисполкома (А. Лаптева).

Этот вечер - "…весьма полезное мероприятие в решении общей задачи семьи и школы - воспитывать эстетические чувства у учащих-ся…", так написала районная газета "Советский Север". Через год, в 1959 году был вновь организован большой праздник с концертом для учителей и учащихся, посвящённый сорокалетию трудовой педагоги-ческой деятельности любимого школьного учителя и директора Круп-нова Бориса Александровича. К сожалению, в конце этого же учебного года он умер.

Ранней осенью 1956 года в ясный светлый день в школу пришёл молодой белокурый человек плотного телосложения с открытым взглядом голубых глаз. Человек этот был в солдатской форме. К нам в кабинет его на перемене привёл директор. Молодой человек поздоро-вался с нами и сказал, что будет вести у нас историю. Осмотрел класс, подошёл к доске, наметил место на стене справа от доски, уверенно прихлопнул к тому месту свою широко растопыренную ладонь, повер-нулся к нам, постоял в такой позе и сказал: "Здесь будут висеть карты". Эта его поза и фраза про карты, которые будут висеть "здесь", всегда в моей памяти ассоциируется с образом Петра I. Пётр I мог бы так сказать "Здесь будет окно в Европу". Этот новый наш учитель был Владимир Александрович Былин, спокойный, неторопливый, хорошо владеющий вниманием класса, умеющий создать проблемную ситуацию на уроке, знающий исторический материал и умело его преподносящий. У нас, учеников, к этому времени уже установился почерк, и мы все поголовно стали придумывать и вырабатывать собственную подпись. А заодно и подписи учителей. У меня отлично получались подписи Былина В. А., Кивериной А. Н., (позднее Банниковой), и моих родителей. Манька Стёпина - двоечница и второгодница - стала просить меня понаставить ей в дневник хороших оценок. Я не устояла и наставила четвёрок и пятёрок ей в дневник по истории и русскому языку. Когда же однажды Анна Николаевна Киверина, она же классный руководитель, обратила внимание на то, что у Маньки в дневнике много хороших оценок, которых она не ставила, и в журнале их нет, а подпись стоит её собственная, а призванный на следствие Владимир Александрович Былин остался в сомнении, но наотрез от своей подписи не отказался, Манька всё же "раскололась" и сказала, что оценки ей ставит Ольга Пушкарёва. А тут ещё в своём собственном дневнике я сделала от имени классного руководителя запись: "Уважаемые родители! Примите меры. Ваша дочь безобразно ведёт себя на уроках". И роспись Кивериной. Следом ответ моей мамы: "Меры приняты. Нагоняла дочери чертей". И точная подпись моей мамы. Вот тут втроём они мне действительно нагоняли чертей. Да и Маньке тоже досталось.

Годы шли. Школа развивалась. Уже были построены в школьном дворе гараж, а в нём появился ГАЗ - 51 и мы стали изучать автодело, были выстроены мастерские и сразу появились предметы "столярное дело", "слесарное дело", "токарное дело". Этими "мужскими" предме-тами занимались и мальчики, и девочки, так как предмет "Домоводство" появился уже после нашего окончания школы. Мастерские хорошо оборудованы верстаками, тисками, всем столярным и слесарным инст-рументом, и предметы эти велись на очень хорошем уровне очень доб-росовестными преподавателями. Стояли три токарных станка. Два не-больших, учебных, купила школа, а один огромный станок ДИП передал нам рыбокомбинат. Это станок моего отца, токаря, на нём он ещё в Керчи начинал учиться токарному делу.

Ещё одна любовь всех школьников - преподаватель химии Наталья Сысоевна Аникина. Умная, спокойная, приветливая женщина. Уроки всегда интересны. Школа в то время была богато оснащена реактивами, и Наталья Сысоевна демонстрирует все требуемые реакции. Однажды в девятом классе у нас был почему - то сдвоенный урок химии. Тема его - "Свойства натрия". На первом уроке был дан учебный материал и продемонстрировано одно из свойств натрия, а именно: будучи брошенным в воду, этот металл горит с очень высокой температурой с выделением видимого газа. В это время прозвенел звонок. Часть детей вышла на перемену, учитель тоже ушла. А банка с натрием осталась на столе. Наши юноши - Коваленко Петя по кличке "Петка" и Полуэктов Григорий, без клички, достали некоторое количество натрия и раскидали в несколько чернильниц, стоящих на партах. Из чернильниц повалил дымок и брызги. В это время в класс вошла наша ученица Аня Ка-пустина, полная носатая девочка с некрасивым лицом, с туго затянутыми сзади косичками рыжевато-белёсого цвета и с такого же цвета бровями и ресницами. Ко всему этому лицо этой, в общем-то, хорошей и уважаемой нами девочки было осыпано юношескими прыщами. Увидев, что из её чернильницы идёт дым, Аня взяла её в руки с интересом стала вглядываться в "нутро" посудины. В это время и произошёл мини-взрыв. Брызги чернил, правда уже не ярко-фиолетового, а какого-то ядовито-поганого цвета, полетели Ане в лицо, и дополнили её выше-описанный образ.

Отдельно хочется о работе в колхозе. Долгие годы были обяза-тельными поездки в колхоз на помощь в уборке урожая в сентябре месяце. Сейчас тоже иногда посылают детей в колхоз, но так что утром их на автобусе увозят, а вечером привозят к школе. В наше же время в колхоз ехали недели на две, а может, больше, не помню. Ехали с боль-шими сумками багажа. В общем-то, это было дело интересное. Мы дружно работали, обедали на полевом стане, отдыхали от родителей, уставали, конечно, так как работали добросовестно. Чаще всего это была уборка картофеля, привычное дело для каждого из нас. Но вот однажды нас, группу детей из нашего класса, в июле месяце, сулив собрать "по цепочке" человек пятнадцать, отправили в ад кромешный. Это было после седьмого класса, для работы в таких условиях мы были малы. Было трудно психологически, да и физически тоже, переносить и условия труда, да и саму работу. Отправили нас вместе с Ниной Иг-натьевной, которая в пятом классе вела у нас арифметику и поставила мне двойку в тетрадь.

Везли нас пароходом вниз по Оби до Орловки, там, в глухомани, высадили, какой-то местный мужик сказал, что до нужной нам Берёзовки идти надо семь километров и указал дорогу - лежнёвку. Только сибиряк может представить себе, что значит в знойный июльский день идти через сырой осинник по скользким брёвнам качающейся дороги. Одолевает гнус. Мы все потные, влажность высокая. Мы с тяжёлыми чемоданами, так как едем на две недели. Наконец, приходим в Берёзовку. Село симпатичное, но оно окружено болотами, и комары донимают нас круглые сутки. Работа такая: на "стлище" - там, где в прошлом году разостлали по полю лён под зиму, на сколоченных козлах разложены неоструганные, все в занозах доски с вбитыми в них в ряд гвоздями остриями вверх, так что доска представляет собой гребень. Высота этого очень опасного острого гребня примерно семь сантиметров. Тянется этот гребень метров на шесть - семь. Их установлено два на поле. Нужно собирать с поля высохший лён пучками и держа пучок в правой руке, придавливая левой к гребню, хорошо его прочесать до тех пор, когда весь пучок не станет пушистым, не обобьются с него семенные ко-робочки. То, что мы собираем с земли, в прошлом году многократно было прибито дождями, а теперь оно в присохшей земле. Над полем поднимается пыль, с прочёсываемого льна летит мелкая костра, оседает на потном теле вместе с пылью, грызут комары, печёт солнце. Про-чёсанный лён связываем в снопы и складываем на поле. Вечером при-ходит грузовик и увозит всё это. Обеденный перерыв не приносит об-легчения. Во-первых, всё время уходит на дорогу с поля и обратно по этой же жаре. Во-вторых, женщина, которой поручили нас кормить, каждый день варит какой-то национальный немецкий суп (в колхозе много немцев), который нам не нравится, он не имеет выраженного вкуса, забелён молоком, и в каждую тарелку положен кусок варёного свиного сала без мяса. Кусок примерно в полтора спичечных коробка объёмом. Этот суп мы почти не ели. Обходились вторым - картошкой, тушёной капустой или кашей.

Вымотанные работой, солнцем гнусом вечером еле возвращаемся с поля, ужинаем и начинаем устраивать себе на полу спальные места. Для этого сдвигаем в конторе все столы вместе и обвешиваем со всех сторон простынями, думая, что комары нас не достанут. Но комары вездесущи, они есть и в нашем шалаше под столом. Спать ложимся одетые в длинные штаны, головы закутаны платками. Под столом душно. Долго не можем уснуть. Тело чешется от пота и грязи. Ночью, выйдя во двор по нужде, с ужасом приступаешь к исполнению этой самой нужды, зная, что сейчас наберёшь полные штаны комаров, и долго ещё будешь лежать в постели и хлопать себя по заду и ногам.

Утром, нисколько не отдохнувшие, идём на завтрак и опять на ра-боту. Но огромное поле льна мы всё же прочесали и через две недели отправились домой грязные, в нарывающих расчёсах, с пораненными о гвозди ладонями, но уже с ощущением совершённого подвига.

Годы шли, изменяя облик Матьянги. Было ещё увеличено здание школы, сделана двухэтажная пристройка.

Обь снесла своими водами большую часть улицы Островского - на ней уже нет почты, нет и бани. Они построены теперь на улице Гоголя, более современные, баня с номерами, почта с переговорными кабинками. Река подбиралась к школьному саду.

В десятом классе нас ждал неприятный сюрприз. Школу мы окон-чили в 1960-ом году, и прямо во время экзаменов вышел Указ Прави-тельства или Министерства образования о запрете проведения выпуск-ных вечеров с застольем. А до этого из года в год проводились такие вечера. Собирался родительский комитет во главе с моей мамой - пред-седателем родительского комитета, составлялось разнообразное меню с вкусными блюдами, родители готовили стол, для именитых гостей из города приносилась из нашего дома белая полотняная скатерть с сал-фетками, ножи и вилки, и под присмотром родителей и всей школьной администрации проходил этот вечер. Было весело, интересно, вкусно и, конечно, это запоминалось на всю жизнь.

Нам сообщили об указе. Пригласили придти в школу к четырём ча-сам за аттестатами. Мы пришли. В школе уже шёл ремонт. Девчонки в белых платьях. Нас позвали в учительскую, где стояли залитые известью перевёрнутые друг на друга столы, укрытые газетами шкафы и не было стульев. Нам просто раздали аттестаты, и мы вышли на улицу. Светило солнце, мы были нарядные, но нам негде и не с кем было поделиться своей радостью. Решили поехать в город в кино. С кино что-то не получилось. Приехать мы приехали, но то ли билетов не было, то ли ещё что-то. Тогда наши активисты, всё те же Коваленко, Полуэктов да ещё Козубенко предложили всё же отметить праздник. Поехали по домам, попросили денег у родителей, объяснив зачем, купили какого-то вина, несколько банок мелкого частика в томате, хлеба, ещё чего-то и отправились к Малыгиным, в их просторный крестьянский дом. Тётя Соня наварила нам картошки, нарезала огурцов и лука, и мы очень долго и добросовестно обмывали свои аттестаты. Кажется, нас даже уже выпроводили.

Так закончилась наша школьная жизнь. Кстати, на следующий год выпускные вечера с застольем были вновь разрешены.

Очень странно, но ни с одним из одноклассников я после этого ни-когда не встречалась. Правда, с Валей Малыгиной и Любой Поповой мы сразу после школы поступили в Томское педучилище и вместе его окончили, да в 1980 году, будучи приглашённой из Томска на вечер встречи в свою четвёртую школу, встретилась с Любой Кононыкиной. Кстати, когда директор Былин В. А. на этом вечере стал выкликать вы-пускников всех поколений, мы с Любой оказались самыми старыми представителями.

Кроме педучилища я позже закончила пединститут, около тридцати лет проработала в Народном Образовании.

С удовольствием делюсь своими воспоминаниями о школьных годах.

Ковалева О.В., Адрес. г. Томск, ул. Карла Ильмера, д. 21, кв.201, т.77-82-22.